Челюсть дракона мгновение помедлила, затем упала с глухим чавкающим звуком. Клыки длиной в полтора локтя пробили насквозь Людоеда, который уже наполовину протиснулся в пасть.
Впервые Людоед издал какой-то звук — нечто среднее между вздохом и стоном. Нелепые серые ноги дернулись и замерли.
Орешек уронил в траву тяжелый камень и обессиленно прислонился к раскоряченной лапе статуи. Над его головой мрачно смотрел на мир круглый драконий глаз. Парень поднял руку и нежно погладил ощеренную морду, стирая с нее росу.
— Ну, дружище, — сказал он негромко, — ты получил свою последнюю жертву, правда?
Он тряхнул головой и стал прежним жизнерадостным Орешком. Сказалась аршмирская выучка: «Тоска — хуже смерти! Держи выше голову в любую погоду!»
— А что, — продолжил он, обращаясь к статуе, — я ведь, пожалуй, уже рассчитался с Хозяйкой Зла за находку? Она мне — поясок, а я в передрягу вляпался, чуть не погиб! Вроде все честно — а, красавчик зубастенький?
Каменный монстр не поддался на лесть. Он глядел непримиримо и хмуро, словно хотел сказать: «Плохо ты знаешь Серую Старуху, человечишка! Она ни с кем не рассчитывается честно!..»
Однако в тот миг трудно было испортить настроение гордому истребителю Подгорных Людоедов.
— Я пошел, — сообщил он дракону. — А то еще набежит толпа скорбящих родственников, придется мне им слезы утирать да валежник для погребального костра собирать... Или у них другие обычаи? Может, тут принято кушать дорогого покойника, чтобы добро зря не пропадало? Не знаешь? Я тоже. И знать не хочу!..
9
Когда солнце поднялось над лесом, Орешек был уже далеко от недоброй поляны. Чем дальше он уходил, тем нереальнее казалось пережитое. Если сначала лучи солнца, играя в росе, напоминали ему о кровавых пятнах на траве в той проклятой ложбинке, то вскоре он уже думал лишь о том, как отыскать в этой глуши еду и воду. И когда подлесок расступился, а журчанье ручья музыкой отозвалось в сердце, Орешек с радостным криком упал на колени и зачерпнул пригоршней воду. Солнце сверкало и дробилось в потоке, но вода оказалась такой ледяной, что перехватило дыхание.
Утолив жажду, Орешек почувствовал, как устал и замерз. Он вышел на маленькую прогалину, подставил тело, покрытое ссадинами и синяками, под горячие лучи и даже замурлыкал от удовольствия.
«Подумаешь, Подгорные Твари! — бодро и нахально размышлял он. — Жаль, меча не было, а то бы я ему... А можно было сказать ту фразу... волшебную».
Память послушно откликнулась: речной берег, торчащая из дорожного мешка голова «гусеницы» с гребнем-топором и тонкая палочка, выводящая на песке слова — с виду бессмысленные, но исполненные тайной силы...
«А, правда, почему не сказал?.. Да как-то и не подумал об том! Ну и ладно, все равно Аунк предупреждал: только в самом крайнем случае! А здесь какой же крайний случай? Поплясал немного, как в Поединке Мастерства. У меня в жизни было и похуже кое-что. Два раза...»
Улыбка сползла с лица. Орешек закусил губу. Много всяческих передряг он пережил и выбросил из головы, а от этих воспоминаний никак не мог избавиться.
В детстве как-то хозяин пригрозил его продать. До сих пор больно, когда встает в памяти потрясенный мальчишка, вокруг которого рушится мир. Хозяина давно рядом нет, да и понимаешь теперь, что никому бы он тебя не продал, просто припугнул под горячую руку... А память о пережитом ужасе жжет, как незаживший шрам на душе.
Зато второй случай... тут уж не только на душе шрамы остались. И не в том дело, что в Бездну заглянуть пришлось, это бы ничего, выжил — и хвала богам! Нет, все вместе сплелось: и страх смерти, и унижение, и лютая боль, и полная беспомощность, бессилие перед чужой волей. За всю жизнь он ни разу так не чувствовал себя рабом, как в тот проклятый аршмирский полдень...
Вей-о-о! Хватит над собой издеваться! Два года с тех пор прошло, а он все пережевывает свое страдание, как корова жвачку...
Кстати, о жвачке — пожрать бы чего-нибудь! Ну-ка, пороемся в памяти: что в этом неприятном лесу можно найти такого, чем точно не отравишься? Про грибы лучше забыть, ветки глодать неинтересно... тогда что? Пра-авильно, щавель! Известно, как он выглядит и каков на вкус. Остается мелочь — найти его. Кажется, растет на открытых полянах, под солнышком... или это он слышал про дикий лук?
Бродяга сделал несколько шагов по прогалине — и остановился. Мысли о еде вылетели из головы. За деревьями виднелось нечто большое, фиолетовое — цвет для лесной чащи совершенно неожиданный.
Осторожно, с тревогой в сердце двинулся Орешек меж стволами. Подлеска тут почти не было, и парень издали сумел рассмотреть стену большого шатра.
«Вот ты и вышел к людям, приятель. Прими поздравления. Дальше что?»
Орешек залег под берегом ручья и стал выжидать. Тишина. Листва, конечно, шуршит, но ни звука голосов, ни ржания лошадей, ни звяканья котелков и прочей дорожной утвари... даже дымом не тянет, хотя ветерок как раз в его сторону...
Наконец парень не выдержал, осторожно двинулся к загадочной стоянке. И сразу понял, что произошло здесь ночью. Да и что ж тут не понять? Фиолетовый шатер, принадлежавший, видимо, богатому купцу, остался цел, но навес из ветвей, под которым, вероятно, ночевала охрана, опрокинут и смят. Поляна истоптана сапогами и копытами, у входа в шатер земля побурела от крови, а на холодной золе кострища — Орешка даже передернуло от омерзения — четко отпечатался след огромной босой ступни с перепонками меж пальцев.
Уже не таясь, разбойник обошел стоянку. Ну ладно, лошади разбежались... а где тюки с товарами? Тоже разбежались? Говорят, что Подгорных Людоедов вещи не интересуют, только жратва... Может, потом сюда заглянули люди... ну... вроде него, Орешка... и помогли товару разбежаться? А может быть (при этой мысли парень просиял), купец вез что-то небольшое, но ценное — скажем, золото и камешки? Что, если сокровище спокойненько отдыхает в шатре и дожидается заботливых рук Орешка?
Солнце скрылось в набежавших облаках, верхушки деревьев запели очень неприятную песню. Парень поежился и нырнул в шатер.
Хорошо путешествовал купец! С удобствами! Ложе из шкуры черного медведя, два светильника, тонкой работы плетеный дорожный сундучок, даже небольшое серебряное зеркало. Заглянув в него, Орешек узрел заросшую щетиной, искусанную комарами морду. М-да, в таком гриме хорошо играть пирата, злодея-мятежника... или разбойника, каковым он, кстати, и является. А ведь в театре его приучили следить за своей внешностью!
Вздохнув, парень продолжил осмотр. Рядом с ложем — аккуратно сложенная одежда. Господин уже изволил отойти ко сну, когда эти невоспитанные Людоеды его побеспокоили.
Шевельнулось сомнение: а купец ли то был? Торговцы — народ тертый, привыкший к неожиданностям. Они на ночь не раздеваются. И зеркала с собой не таскают.
Додумывал Орешек эту мысль, уже расстегивая свой пояс и ныряя в рубаху. Нежная, светлая, из льняного полотна, она тонко благоухала ландышами... Ой, не торговец ее носил! Может, владелец ближайшего замка решил развлечься охотой? Ну да, с двумя-то светильниками, с зеркалом?.. Нет, все-таки купец, изнеженный мальчик из богатого Рода, впервые отправившийся в дальнюю дорогу, не успевший набраться опыта — теперь уже и не наберется, бедняга. Но рубаха — это здорово! Даже солнцу и ветру Орешек стыдился показывать свою исполосованную спину.
Насвистывая, молодой разбойник натянул штаны, застегнул поверх рубахи серебряный пояс и с удовольствием взялся за сапоги — мягкие, высокие, с серебряными пряжками на подколенных ремнях.
Хорошая обувь была его слабостью. Орешек тщательно затянул ремни на икрах и притопнул, радуясь, что обувка пришлась впору.
— Там, где я воспитывался, — высокомерно сказал он, обращаясь к зеркалу, — босиком не ходили даже рабы!
Отражение ответило неприятной гримасой. Ну и рожа! Хорошо бы найти бритву...
Бритва отыскалась в плетеном сундучке с дорожными вещами. Там обнаружилась также серебряная фляжка с ароматным настоем трав, который освежил кожу и унял зуд от комариных укусов. Водя бритвой по щеке, Орешек весело прикидывал, что за все эти мелкие предметы роскоши можно в ближайшем городе — как бы он ни назывался — выручить неплохие деньги. А пропавшие товары — ну их к Хозяйке Зла! Возись с ними, ищи, кому сбыть... влипнешь, как в трясину... Не стоит зарываться. Одет он вполне прилично, еще бы меч добыть, а там можно осуществить давнюю мечту — податься в наемники. Боец он хороший, такого примет любой бродячий отряд...